ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ

DOI    10.23671/VNC.2019.71.31144

В статье рассматриваются различные версии появления заградительных стен в Северной Осетии, в частности Касарского укрепления, дошедшего до нас в виде руин. Автор опровергает устоявшееся в историографии мнение о строительстве этих оборонительных сооружений стараниями грузинских царей, основанное на высказывании Вахушти Багратиони. Ряд исследователей считают сведения Вахушти Багратиони достоверными, не подвергая их критическому анализу. Однако исторические факты могут говорить о том, что оборонительные стены в Осетии могли возводиться персами (VI‑VII вв.) либо арабами (VIII‑IX вв.), но никак не грузинскими или, точнее, картлийскими царями, поскольку для них подобная задача ввиду ее масштабности была непосильной. Персидское и арабское присутствие и строительство мощных оборонительных стен на Центральном Кавказе документируются письменными и археологическими источниками, на основе которых автор выдвигает тезис о персидском или арабском происхождении раннесредневековых оборонительных сооружений на территории Северной Осетии.

Ключевые слова: Осетия, Картли, персы, арабы, турки, оборонительные сооружения, датировка, строительная техника.

На Транскавказской магистрали, пролегающей между Северной и Южной Осетией, вблизи придорожного святилища Мыкалгабырты кувæндон сохранились остатки фортификационного сооружения — мощной крепостной стены, перекрывавшей в этом узком месте ущелье Къасара (рис. 1). Детальное описание этого памятника приводится в монографии В. А. Кузнецова «Реком, Нузал и Царазонта» [1, 121‑125]. Ранее этот памятник упоминался у Вахушти Багратиони в его «Описании царства Грузинского» [2]. В 1808 г. Юлиус Клапрот отметил перекрытие ущелья «стеной из камня и извести» [3, 143]. В начале ХХ в. ботаник В. В. Маркович также отметил наличие стены и остатков башни на этом месте [4, 78]. Не обошла своим вниманием этот памятник и П. С. Уварова [5, 329; 6, 26‑27, 49‑50]. Оборонительным сооружениям осетин С. В. Бессонов посвятил две статьи и в одной из них также упомянул укрепление в Касарском ущелье [7, 145‑146].

В своде историко-архитектурных памятников Северной Осетии В. Х. Тменов дает описание остатков укрепления в Касара и иллюстрирует его фотографией фрагмента стены [8, 164‑166]. Как было сказано выше, наиболее полное описание этого уникального памятника, в свойственной автору манере скрупулезного обследования объекта, вплоть до проведения археологических раскопок, принадлежит Кузнецову.

Рис. 1. Остатки крепостной стены в Касарском ущелье
(фото автора)

Почти все авторы называют это место Галфандаг, хотя по‑осетински его название должно звучать как ГАЛВӔНДАГ, т.е. «дорога для воловьих повозок», а не «воловья дорога». Однако следует заметить, что местность никак не могла называться Галвæндаг, ибо осетины называют так только саму дорогу, участок дороги или дорогу к перевалу. Например, Бæхвæндаг — это дорога из с. Нар через Джинатское ущелье, «через перевал Бæхвæндаг в Джомагское ущелье бассейна р. Большой Лиахвы», — читаем у Е. Г. Пчелиной [9, 152].

Из существующих описаний не ясно, откуда и куда направлен Галвæндаг — от Нузала вверх в горы или от Зарамага на север. Скорее всего, Галвæндаг — это участок дороги от Нузала до интересующего нас пункта, т.е. до заградительной стены. Дальше, видимо, шла тропа. Найденные около стены при дорожно-строительных работах серебряные арабские монеты, чеканенные в 800 и 805‑808 гг., позволили Кузнецову сделать вывод о строительстве крепостной стены арабами. Он пишет, что укрепление в Касарском ущелье могло быть «построено по инициативе арабов и должно было защищать подчиненное им Закавказье от набегов хазар и их союзников алан» [10, 165]. Это мнение представляется вполне обоснованным.

Вывод Кузнецова об арабском следе основан на находках монет с арабскими надписями в разрушенных погребениях, обнаруженных у Касарских ворот. Битые в городах Закавказья Медный Заранг и Баджанис в 800‑808 гг., эти монеты свидетельствуют о IX в., датируя время их хождения. Подобно тому, как в аланских погребениях Едысского могильника оказались сасанидские монеты, те монеты, которые сопровождали погребения у Касарских ворот, вероятнее всего, происходили из могильного инвентаря охранников, нанятых среди местного населения.

Но далее Кузнецов продолжает: «После же падения Арабского халифата укрепление в Касарском ущелье переходит в руки феодальной Грузии и становится важным форпостом на ее северной границе» [11]. Однако данный тезис ничем не подтверждается и основывается лишь на утверждении Багратиони о том, что здесь находились «скалистые врата, устроенные из камня на извести, с большим сводом над рекою. Они возведены царями, дабы овсы помимо них не могли приходить (в Грузию)» [2, 145‑146].

Ясно, что монументальная крепостная стена в Касарском ущелье была сооружена по повелению верховной власти, но даже Вахушти прямо не утверждает, что возводилась она именно грузинскими царями, хотя это им и подразумевалось. Клапрот и последующие ученые и путешественники, следуя за Вахушти, приписывают строительство оборонительной стены грузинским царям. Кузнецов же полагает, что это была инициатива арабов, что, по нашему мнению, является верным. Однако когда тот же автор говорит о переходе этого укрепления «в руки феодальной Грузии» и превращении его в важный форпост на ее северной границе, то он, как и другие исследователи, следует за Вахушти и другими грузинскими учеными, считавшими горный Туалгом-Двалетию в Осетии частью Грузии (или Картли). Впрочем, эта территория Осетии издавна активно осваивалась грузинской церковью — здесь строились храмы, сюда направлялись священники-миссионеры и пр. Но, если следовать подобной логике, то и горная Ингушетия является частью Грузии, ибо и там есть грузинские церкви (Тхъаба ерды и др.), как и горный Дагестан, где также имеется грузинская церковь (Датуна). По нашему мнению, наличие церковных сооружений не может являться доказательством вхождения Двалетии в феодальную Грузию.

О крепостных сооружениях Северной Осетии развернутую статью написал А. И. Робакидзе [10]. Но и Кузнецов, и Тменов проигнорировали эту работу грузинского ученого. Скорее всего, она оказалась им недоступной из‑за того, что была опубликована на грузинском языке в сборнике, посвященном юбилею И. Джавахишвили. Но на статью Робакидзе обратил внимание А. А. Туаллагов и кратко прокомментировал в работе об аланских воротах в Дарьяльском ущелье [11, 290]. Чтобы читателю было понятно дальнейшее изложение, приведем краткое содержание указанной статьи Робакидзе.

Работа начинается с указания на то, что в Северной Осетии сохранились интересные памятники материальной культуры — оборонительные сооружения. И их изучение может якобы пролить свет на некоторые вопросы истории Грузии феодального периода. Это касается Тагаурии, Куртатии, Алагирского ущелья, Дигории и др. Замечается, что памятники в ущельях Осетии упомянуты Вахушти Багратиони. Позднее о них и подобных памятниках писали Штедер, Кокиев, Бессонов, Гамрекели, Лолашвили и др. Робакидзе сначала описывает Дзивгисское укрепление. Ученый отмечает стратегическое значение этого укрепленного района для защиты перевальных путей: «За узкой тесниной реки Фиагдон дорога приобретает высокую стратегическую важность для перевальных путей в Закавказье: друзья-враги могли через верховья Фиагдона через Куртатинский перевал пройти к истокам Ардона, откуда был открытый путь в Грузию через такие незначительные перевалы, как Трусовский, Рокский, Кутх, Дзедо, Мамисон, Зикара, Бахвандаг, т.е. в Картли и Имеретию» [10, 433].

Далее автор описывает «аналогичные твердыни (крепости)» в Алагирском ущелье и в Байком. Он отмечает, что «через Нузал и Касарское ущелье проходила в Грузию значительная (выделено нами. — Р. Д.) торговая дорога по Касарскому ущелью через Зарамаг, где соединялись три ущелья, и поэтому в Нижнем Зарамаге было возведено внушительное оборонительное сооружение, защищавшее эти ущелья» [10, 434]. А вблизи с Алагиро-Байкомскими перевалами, граничившими с центрально-грузинскими стратегическими территориями, находились не только крепостные комплексы, но и населенные пункты с сооружениями оборонительного характера. У Нузала, на правом берегу Ардона, в Касарском ущелье, по словам В. Багратиони, были «ворота на скале, выстроенные из камней на извести», заслугу строительства которых он приписывает царям («царями возведенный») [10, 434]. Здесь же приводится отрывок из эпитафии «Нас было девять братьев…»:

Мы удерживаем

Узкую дорогу в пяти направлениях

(уголках).

В Касара имею твердыню и таможню,

В руках у меня — мост-ворота.

(Перевод наш. — Р. Д.)

Не вдаваясь в оценку этой надписи, Робакидзе принимает факт наличия в Касарском ущелье крепости-таможни.

Аналогичной Дзивгисской твердыне Робакидзе считает и крепость Елгуджи при слиянии рек Арагвы и Хадисцкали. По его мнению, подобные крепости возводились и в других местах горной Грузии, что являлось обычной практикой грузинских строителей крепостных сооружений. И «Дзивгисская крепость… обеспечивала защиту Куртатинского ущелья от путей с севера, ведших через соседние ущелья в Грузию» [10, 435].

Робакидзе не обходит вниманием известную Хилакскую оборонительную стену, вернее — остатки стен, одна из которых находилась у с. Гутиаткау на р. Фиагдон. Автор приводит цитату из Клапрота о том, что эта стена была возведена «в древнейшие времена» грузинскими царями с целью перекрытия Фиагдонского ущелья: «Позиция защитной стены и, собственно, ориентация фасада башни вниз к реке указывает на то, что она, защищая ущелье от неприятеля, поднимавшегося снизу, была защитой дороги, ведшей через перевалы в Грузию» [10, 436].

Робакидзе «фиксирует» еще одну оборонительную стену в окрестностях Кора или Харисджин и даже приводит ее графическую схему, вновь обращаясь к Вахушти Багратиони: «Кора, поселение хорошее, башенное, с крепостью большой и крепкой, возведена царями. От Кора перевальный путь через Кавказский хребет, Нар и Зарамаг» [10, 437]. Робакидзе поправляет текст Вахушти, полагая, что упомянутая крепость находится не в Кора, а ниже — в Харисджине.

В заключении Робакидзе пишет: «Основные тенденции исторического развития позднефеодальной Грузии заставляют думать, что северная граница феодальной Грузии в этом секторе Центрального Кавказа проходила по вышеотмеченным заградительным стенам Бугултикау и Гутиаткау и достигала Дзивгисской крепости. Это была административная, но не этническая граница. После развала единой Грузии началось перемещение этой границы к Главному Кавказскому хребту. Засвидетельствованные в Куртатинском ущелье разного рода оборонительные сооружения отображают разные этапы этого процесса» [10, 442].

До А. И. Робакидзе, также следуя за Вахушти Багратиони, Е. Г. Пчелина почти все крупные оборонительные сооружения — наскальные крепости и стены, в том числе и Хилакскую стену, — считала грузинскими постройками. Она пишет: «Горная Осетия имеет на своей территории несколько укреплений крепостного характера… запрещающий осетинам выход в Предкавказскую равнину. Такова крепость в сел. Нижний Гупта на р. Большой Лиахве, сооружение грузинской архитектуры на извести с круглой башней… Гуптинская крепость была частично подчинена карталинскому царю и частично князю Сидамонову-Эриставу… Такого же характера и крепость в середине Хилакского ущелья, являющаяся защитой Рокского перевала со стороны Грузии от набегов куртатинцев… Не осетинского характера также и Дарьяльское укрепление на р. Терек. Держателями его были или грузины или персы, но не осетины… Характер укрепления в сел. Урсдон: “Ахсин Кау” в Уалагирском ущелье, и “Дзывгъис” в Куртатинском ущелье мне еще не ясен. Очень вероятно, что эти две крепости представляют единое целое… Очень может быть, что крепость в Дзывгъисе окажется грузинского происхождения в связи с нахождением в сел. Дзывгъис древней грузинской церкви св. Георгия и колокола в ней с грузинской надписью… Может случиться, что и “Ахсин-Кау” появилось в результате временного захвата Уалагирского ущелья грузинами со стороны Мамисонского перевала. Так же, как и сторожевые укрепленные пещеры в Касарском ущелье, о которых Дюбуа де Монпере говорит как о грузинских, на основании найденных им «грузинских источников», относя их к V в. нашей эры» [9, 158].

Между тем, Робакидзе нигде не ссылается на статью Пчелиной, хотя она должна была быть ему известной. Не исключено, что ученый хотел иметь приоритет в определении, хоть и не вполне аргументированном, принадлежности оборонительных сооружений в Осетии грузинским царствующим династиям.

Для всех, кто занимался вопросом о принадлежности описываемых оборонительных стен в Северной Осетии, непререкаемым авторитетом оставался Вахушти Багратиони, который действительно изъездил Грузию и частично горные районы Центральной Осетии. Он, безусловно, делал записи, на основе которых им было позднее составлено «Описание царства грузинского», но свод этих записей им был создан уже в России, куда его семейство перебралось после присоединения Грузии к Российской империи. Кстати, единой Грузия, или Грузинское царство, стала только благодаря Российской империи, а до этого Грузия была разобщена на Восточную и Западную, да и в них самих существовали почти самостоятельные образования в виде провинций. Так что во время походов-путешествий Вахушти единой Грузии еще не было. И если считать, что стены возводились царями, то это были не грузинские цари, а картлийские — т.е. правители Восточной Грузии. Поэтому утверждать, как это делает Робакидзе, что эти цари беспокоились за западные провинции, т.е. территории к западу от Картли, совершенно безосновательно. А если иметь в виду, что Северная Осетия представляла резерв для приглашения в армию картлийских царей в бесконечных оборонительных войнах со своими южными соседями, то было бы странным выстраивать оборонительные стены против потенциальных союзников. И вряд ли они, тратя силы и средства, строили бы оборонительные стены против несуществующей угрозы. А вот против действительно явной угрозы со стороны сначала Ирана, а затем арабов и позднее — турок «грузинские цари» почему‑то никаких стен не возводили. Правда, время от времени укреплялись и перестраивались замки и крепости, но таким образом осуществлялась оборона отдельных феодальных владений, хотя, вероятно, это и делалось по «царскому» принуждению.

Так что первоначальная идея строительства оборонительных стен, скорее всего, восходит к раннесредневековой эпохе, когда персы захватили восточную Грузию — Картли и даже построили уже на Северном Кавказе, в Осетии, укрепленные пункты. Об этом у Леонтия Мровели находим такой пассаж: «Когда прекратилось царство в Картли, усилились персы и покорили Герети и Армению. Но Картли сильнее покорили и вступили к кавказцам и соорудили врата Осетии, одни большие ворота в Осетии и те двое — в Двалетии, а одни — в Парчуане Дзордзокетском и тех горцев поставили сторожевыми» [12, 47]. Перестраивать эти укрепления могли и арабы, так же как и персы желавшие обезопасить себя от северокавказцев, главным образом алан. С уходом персов, а затем и арабов, аланы сами могли ремонтировать эти стены для устройства таможни на торговом пути из Закавказья на Северный Кавказ. Этим занимались Царазонта — владетели данной территории.

Арабское же присутствие, как уже указывалось, фиксируется находками серебряных монет с арабскими надписями, чеканенных в начале IХ в. [1, 124]. Что касается персидского присутствия в Осетии VI‑VII вв., то оно хорошо документируется многочисленными находками гемм и монет. К персидскому наследию, возможно, следует отнести и особую кладку стен из речного камня, когда уплощенные камни укладываются рядами в виде горизонтальной елочки — этот антисейсмический прием был воспринят в Закавказье и оттуда распространился далее. В Южной Осетии ее называют «грузинской кладкой», хотя и восходит она к персидской строительной традиции. Впрочем, народы Закавказья восприняли от персов много культурных традиций, ибо Персия была законодательницей на всем Ближнем Востоке, особенно в раннем и зрелом средневековье.

Возвращаясь к Вахушти Багратиони, отметим, что у него имеются и явные географические неточности, что вполне объяснимо из‑за давности увиденных им и нечетко зафиксированных явлений. Так, например, Малая Лиахва впадает в Большую Лиахву, по Вахушти, около Цхинвала, хотя на самом деле — далеко к югу, на пути к Гори. Путает Вахушти и населенные пункты, как это отметил Робакидзе в случае с селением Кора [10, 438].

Робакидзе лукавит, когда говорит о развале единой Грузии. Он даже не указывает, когда это произошло. Ибо, как было отмечено выше, хотя и отмечалось стремление объединить провинции Грузии в единое царство, сепаратизм грузинских феодалов, за редким исключением, всегда был преградой на пути к государственному единству. Разве только в эпоху Давида Строителя или царствования царицы Тамары — периоды в основном мифические («золотые века» истории Грузии) — Грузия на время становилась единой.

Проявляя некую политкорректность, Робакидзе говорит о северных административных границах Грузии, подчеркивая, что эти границы не были этническими — будто разрешая проживать на этой территории осетинам, но под властью грузинских феодалов, что ничем не подтверждается.

Подводя итоги вышесказанному, следует отметить, что в раннесредневековых письменных источниках нет данных о вхождении территорий Осетии в Грузинское царство, но есть данные письменных и археологических источников, позволяющие описываемые здесь фортификационные сооружения, в том числе Касарское укрепление, считать возведенными персами или арабами, но никак не грузинскими правителями.

______________________________________________________

1. Кузнецов В. А. Реком, Нузал и Царазонта. Владикавказ, 1990.

2. Вахушти Багратиони. География Грузии // Записки Кавказского отдела Императорского Русского географического общества. Тифлис, 1904. Кн. ХХIV. Вып. 5.

3. Клапрот Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807‑1808 гг. // Осетины глазами русских и иностранных путешественников. Орджоникидзе, 1967.  С. 105‑180.

4. Маркович В. В. В верховьях Ардона и Риона // Записки Императорского Русского географического общества. По общей географии. СПб., 1906. Т. ХХХVIII. №3.

5. Уварова П. С. Могильники Северного Кавказа // Материалы по археологии Кавказа. М., 1900. Т. VIII.

6. Уварова П. С. Кавказ. Путевые заметки. М., 1887. Ч. 1.

7. Бессонов С. В. Башни и крепости Южной Осетии // Архитектура СССР. 1934. №3.

8. Тменов В. Х. Средневековые историко-архитектурные памятники Северной Осетии. Орджоникидзе, 1984.

9. Пчелина Е. Г. Крепость «Зылды мæсыг» // Ossetica. Избранные труды по истории, этнографии и археологии осетинского народа. Владикавказ, 2013. С. 136‑160.

10. Робакидзе А. И. Оборонительные стены Северной Осетии // Юбилейный сборник, посвященный 100‑летию со дня рождения И. А. Джавахишвили. Тбилиси, 1976. С. 432‑442. (на груз. яз.).

11. Туаллагов А. А. Дарьял — «ворота алан» // Nartamongæ. 2018. Vol. ХIII. №1, 2.  C. 249‑308.

12. Мровели Леонти. Жизнь Картлийских царей. М., 1979..

скачать статью PDF